День отдавал ключи от неба Ночи, когда в дверь постучали. "Кого это так поздно Аллах принес?" - раздраженно подумала Нигяр, подходя к дверям. Благо, она только вернулась из комнаты наложниц, которых едва угомонила перед сном, и потому еще не успела раздеться и лечь. Слава, слава Всевышнему, иначе Султан был бы еще больше зол, чем он будет зол, когда мыувидим продолжение истории. На пороге, однако, появился Ага-Кизляр. Вид у него был испуганный.
- Что ты бледный как смерть, Ага? - Удивилась Нигяр, - Али приключилось что?
- Беда, калфа, беда. Султан зовет к себе Сарму... Как же мы поведем ее к нему в таком виде? - Пустился причитать Ага, вспоминая все те ушибы и ссадины, что сейчас красовались на лице новой фаворитки султана по имени Нисайем и которой имя теперь было Сарма.
- Сарме сказал? Пойдем к ней, - не слушая бормотания Кизляра, Нигяр закрыла дверь своей комнаты и направилась в гарем. Когда Сарму нашли избитойв коридоре, это проишествие скрыли от султана, и от остальных наложниц тоже, тайком отнеся девушку в ее комнаты. Благо, сейчас была она там одна, без служанки и без соседки, и никто не мог разнести весть по этому "курятнику", а то бы проблем не обобрались.
Постучав в двери, Нигяр Калфа вошла, не медля, пропустила Агу в комнату и закрыла за собой наглухо, дабыникто не слышал дальнейшего разговора.
- Сарма, Султан зовет тебя к себе, как мы и предполагали. Вставай, одевайся, - сказала она, а затем одним взглядом пресекла все вопросы Аги. - Проследи, чтобы никто, кроме Повелителя, сюда не входил.
Молясь про себя, калфа направилась к покоям султана. Трижды она представляла себе, как ее и агу накажут за их скрытничество, пока перед ней не раскрылись двери.
- Нигяр Калфа! Как посмели вы не выполнить мой приказ! - Не крик, а просто гром небесный. Воистину правду говорят, что Правитель - посленник самого Бога.
- Повелитель, помилуйте. Сарма извиняется, но отвечает, что не может Вас посетить сегодня, как бы этого сама не хотела.

Отредактировано Нигяр Калфа (2012-03-25 07:12:13)

Сарма уже смирилась с тем, что этой ночью султан вновь не призовет ее.  Обезображенная, покинутая всеми, она томилась в четырех стенах. Нигяр-калфа и Ага-кизляр никого не впускали к ней, и ей запрещено было выходить. Дни текли невыносимо долго. Злость усиливалась с каждым часом. Неужели этой Хюррем все так сойдет с рук? Неужели она зря страдает? Страдала же наложница не только физически, но и душевно. Сердце изнывало от тоски вдали о того, кто был целым миром для нее.
Из горьких дум ее вывел приход Нигяр-калфы и Ага-кизляра. Вид у обоих был нервный. Ага так и вообще побледнел.  Сарма поднялась на ноги. Ах, каких усилий ей стоило скрыть радость и изобразить не меньший испуг и горечь, когда Нигяр сообщила о том, что султан ее зовет. Наконец-то, не оставил Аллах несчастную Сарму. Еще на кануне вечером наложница и калфа условились, что если такое произойдет и султан призовет свою наложницу раньше, чем сойдут следы встречи с Хюррем, то весь гнев на себя возьмет Сарма, не пойдет к султану. Наверное, калфа могла подумать, что  разгневанный Повелитель отдаст приказ высечь наложницу и тогда все происшествие останется от него в тайне, а быть может, калф и поняла план наложницы и решила ей помочь.  Сама же итальянка уповала на то, что султан в гневе придет к ней. Насколько она знала мужчин, то сие было очень даже вероятно. Хотя всегда оставался шанс быть высеченной. Нигяр ушла к султану, а Ага приказал сидеть ей здесь, сам же вышел, закрыв двери. Она надела то красивое платье, что ей сшили из ткани, подаренной повелителем. Расхаживая по комнате, она ждала, она готовилась, она молилась.  За дверями послышался голос, возвестивший о приходе султана, послышалось, как Ага раздает указания  другим девушкам. Сердце забилось так сильно, что готово было выскочить из груди. Она замерла в поклоне, так, чтобы лицо закрывали волосы. Распахнутая с силой дверь заставила Сарму чуть вздрогнуть. Голос подобный раскату грома наполнил комнату. Ах, наложница могла бы поклясться, что султан сейчас смотрел на нее тем взглядом, которым можно убить. И единственное на что она сейчас уповала, что этот гнев изольется на голову Хюррем, но более всего боялась Сарма, что при виде ее лица Повелитель охладеет к ней, ведь всего одну ночь провели они вместе. И это для нее мир перевернулся. Что если для Баязета не случилось того же и эту ночь он проведет в объятиях другой? Эта мысль была не выносима. Сарма упала на колени перед своим Повелителем, все так же не поднимая головы. И, наконец, дрожащим голосом, каким он бывает от страха или когда женщина плачет или только готова разрыдаться, она произнесла
-Я не смею...не смею оскорблять взор твой, мой Повелитель, уродством. Мое лицо, - видимо от волнения наложница не смогла подобрать слов и ее речь под конец стала несколько скомканной, - меня лишили лица.
По щеке ее скатилась слеза, пока еще невидимая султану.

Сарме казалось, что время идет невероятно медленно. Замерев, она ждала, что будет дальше. "Только бы султан моего сердца не отвернулся от меня, увидев мое лицо", - единственное о чем она молилась, чего страстно желала, даже больше, чем наказания Хюррем. Впрочем, наказание было ее вторым желанием. Но сможет ли Баязет наказать мать своих детей? Женщину, что носит под сердцем еще одно его дитя? Ничего придет день, и под сердцем Сармы будет расти плод ее любви к ее Баязету. А он будет ее, только ее.
Тем временем султан приблизился к ней и коснулся ее подбородка. Дыхание стало чуть прерывистым, Сарма даже прикрыла глаза, так было желанно и приятно это касание. Она поднялась на ноги, но не решалась поднять головы. Сердце сжималось от страха. Однако, приложив усилие, султан заставил поднять голову. Пред его взором предстало изувеченное лицо его наложницы. Когда же в его глазах девушка увидела тень брезгливости, она едва сдержалась, чтобы не расплакаться, прикусив чуть губу. Как ножом по сердцу прошелся этот взгляд. Ничего, она станет прежней, и Баязет вновь будет смотреть теми глазами, какими он смотрел на нее ночью. Но сейчас она баялась, что он уйдет и найдет утешение этой ночью в объятиях другой. Тогда к ее физической боли прибавится боль сердечная. Толька эта мысль сейчас ее занимала. Она слышала, но не прислушивалась к разговору султана, к тому как он направил свой гнев на бедного Агу, а Ага изворачивался.  Но слова о том, что виновный понесет наказание, вызвали в сердце Сармы радость, которая, впрочем, не отразилась на лице. Баязет не сможет отказаться от данного слова, даже когда узнает, что виновной является мать его детей Хюррем. Ах, как бы она хотела увидеть лицо Хюррем в тот момент, когда на нее изольется чаша гнева султана. Нет ничего упоительнее униженного врага. И все же даже это волновало меньше чем то, как сейчас поступит султан. Сарма даже дышать перестала, но когда услышала последние слова, то не смогла скрыть своей радости. И пусть ей было довольно болезненно улыбаться, она  все же улыбнулась, а глаза ее были полны любовью. Разве не это было доказательство если не его любви, то сильных чувств. Сарма была уверена, что не каждую бы наложницу Баязет велел бы отвести в его покои. Она будет с ним, и ничего так сильно не желало ее сердце. Да даже коварное и жестокое сердце итальянки было покорено любовью. Но это не значило, что она сразу станет добренькой и миленькой. Только для него она будет ангелом по своем существу.
- Мой Повелитель, - только и вымолвила она, прежде чем, подхватив ее под руки, служанки повели в покои султана.
Ах, покои в которых она чувствовала защищенной от всех невзгод, ведь здесь никто не мог причинить ей боли, здесь было только счастье. Наложницу уложила на кровать, а доктор, который явился сразу же, хлопотала над нею. Сарма же ждала, когда придет он и когда все уйдут, чтобы она могла остаться наедине со своим султаном. И вот он тот долгожданный момент. Баязет заходит, врач сообщает ему
- Я приготовила мазь, которой следует смазывать раны и уже вскоре не останется и следа. А отвар придаст ей сил и душевного спокойствия, Повелитель, - наложница же лежит на кровати и ждет, когда Баязет прикажет всем уйти, а она прижмется к нему, ведь только сейчас Сарма поймала себя на мысли, что слегка дрожит или просто делала вид, что дрожит от страха.

Вот тот долгожданный момент. Двери закрываются, и она остается наедине с ее султаном, ее жизнью. Кажется, в этот момент все тревоги покидают ее. Лежать здесь на ложе, где еще недавно они предавались любви, и Сарма впервые познала мужчину, познала невероятное блаженство. Эти воспоминания грели сердце, как и присутствие того, кому оно было отдано. Баязет подходит к ней и располагается рядом. В его голосе столько нежности, а его прикосновения полны заботы. Только запах заставляет чуть поморщить носик. Ужасный запах, но ведь эта мазь вернет ей красоту. Теперь же, когда Баязет увидел деяния рук своей султанши, пусть еще этого и не знал, и Сарма получила то, что хотела, она мечтала побыстрее избавиться от этих ужасных следов, снова обрести свою красоту и радовать ею своего Повелителя.
- Я согласна сейчас вытерпеть все, мой Повелитель, только бы поскорее вновь радовать твой взор, - она накрывает руку Баязета, которой он наносит мазь, проводит по ней своей ручкой и отпускает, чтобы позволить ему продолжать то, что он делал. Ей уже не страшно, но она умело изображает страх. Матушка часто говорила, что мужчине нужно дать почувствовать, что он защитник, что от него зависит женщина. Это подкупает мужчин. Женская слабость это сила женщины. - Да только лицо, - слезинка скатилась по щеке.
- Я готова была принять любое наказание, лишь бы не видеть отвращения или разочарования в глазах твоих, султан моего сердца. - Сарма поддаваясь чувствам, по крайней мере, со стороны так выглядело, прижалась к Баязету, пряча от него лицо.
- Я не хочу оскорблять твой взор, мой Повелитель, уродством. Можешь не смотреть на меня, пока не заживут все раны, только обними. Только здесь с тобою, я чувствую себя в безопасности, - легкая дрожь сотрясала тело. И не было лжи во всех тех словах, что говорила наложница. А внутри она уже ликовала, представляя лицо той же Хюррем, когда та узнает, что даже с изуродованным лицом Сарма находится в покоях Баязета и что султан заботится о ней сам. А завтра она ему расскажет, кто же та, что посмела покалечить принадлежащую Повелителю женщину. Конечно, итальянка понимала, что жестоко Баязет не покарает мать свои детей, да и вообще вряд ли подвергнет суровому наказанию, но то, что таким образом новая фаворитка султана внесет разлад в их отношения, она, конечно, понимала и это было одним из пунктов ее плана. Вначале она устранить Хюррем самую опасную противницу, потом же дело дойдет до Махидевран. Признаться, в этой светлой головке уже созрел просто немыслимый для османов дьявольский план. Она хотела женить на себе Баязета. Но так же понимала, что это будет очень не скоро. И все же не допускала мысли, что у нее не получится. Ее сын не будет сыном наложницы, он будет сыном жены султана и это возвысит его. Ну а после уже можно будет позаботиться о прочих шехзаде, что стояли на ее пути. Сама Сарма через много лет видела себя на месте Валиде. Дерзко? Но в этом была вся итальянка, дьявол в облике ангела.

Отредактировано Нисайем (2012-04-04 20:00:45)

Конечно, каждая в гареме за редкими исключениями (и те считались безумными) желала попасть на ложе султана, рисовала себе картины прекрасного будущего. Большинству, увы, не суждено было осуществить свои мечты. Сарма понимала, что ей повезло. Она так же как и многие изначально желала попасть на ложе Повелителя, подарить ему сына, только, чтобы обеспечить прекрасное будущее себе. Не ведала она тогда, что одного взгляда в синие как море глаза, одного слова, будет достаточно, чтобы сердечко, ранее не знавшее, что такое любовь, воспылало ею к мужчине, который вознесся так высоко и был подобен божеству, воплощенному в плоть и кровь. Конечно, это не значит, что наложница перестала мечтать и стремиться к прекрасному будущему, но теперь ее стремления переплелись с любовь, и отчасти желание стать его женой было обусловлено тем, что он как муж будет только ее.
- Обещаю, что не буду одна ходить, - произнесла Сарма. А вот от рабыни она бы не отказалась. В. конечном счете, как бы несладко ей не жилось на родине в доме дяди, но она была из знатных и привыкла, что ее окружают слуги, которые выполняют всю работу и любое приказание. Поначалу ей было трудно привыкнуть к традициям гарема, где приходилось работать, да и сейчас она не очень восторгалась работами, благо, теперь будучи фавориткой султана, грязная работа ей не полагалась.
– Значить, я не буду плакать, - она улыбнулась, когда султан приподнял ее за подбородок, заглядывая в глаза. Дорожила ли она его вниманием? Ах, разве не читалось это в ее глазах. Если уж слова могут врать, то глаза нет. Точнее глазами врать намного сложнее.
- Да мой Повелитель, чистейшая правда, - она коснулась легко пальчиками его щеки, слегка поглаживая. – Я дорожу каждой минутой проведенной с тобою, а когда тебя нет рядом, то ты в мыслях всегда со мною. Я даже не думала, что любовь может быть такой, не знала какова она, пока не встретила тебя. И разве важно как хорошо я тебя знаю? Ведь для любви достаточно одного взгляда, когда сердце загорается. К тому же разве совсем я тебя не знаю, султан моего сердца? Ты добр, а если и гневаешься, то гнев твой справедлив. И рядом с тобою мое сердце наполняется счастьем. Конечно, я хочу узнать, чем живет мой султан, какие думы тебя одолевают. И я надеюсь, что смогу заслужить это доверие, - пальчики Сармы касались уже его губ. Ее слова звучали искренне и им вторил ее взгляд.
- Но я не  родилась в Персии, - она обидчиво надула губки, от части играя, от части  серьезно. – Коли прошлой ночью, мой султан, доверил мне свой сон, то теперь уж тем более можешь. Но если не доверяешь, то я могу уйти к себе, потому как главное, чтобы ничего тебя не тревожило. – Сарма попыталась приподняться, выглядя сейчас как сущий ребенок, решивший поиграть.

Отредактировано Нисайем (2012-04-06 09:42:54)