Султан был в ярости, ничего не сдерживало его сейчас, он принял решение наказать Бея, и если не смертью, то лишением того, ради чего он сотворил непростительное. И по всей видимости, Саид все еще пользовался каким-то уважением, и стража султана не приволокла его, бросив к ногам султана, а просто проводила в его покои. Баязет поднялся из-за стола, отойдя к балкону, заложил руки за спину, не смотря на человека, который называл себя его слугой. Стоит ли говорить, что всем, что имел Бей, он обязан был султану. Султан позволил ему стать частью великой армии, а не волочить существование в далеком оазисе его почившего отца, это султан позволил Бею обрести славу своей смелостью, но смелость его превратилась в дерзость, в непростительный поступок. 
- Закон гласит, что слуга, позволивший себе ступить на священную территорию дворца султана должен быть немедленно казнен. ты называешь себя моим верным слугой, и за моей спиной проникаешь в святое для меня место, похищаешь наложницу, разыгрываешь спектакль. Своим поступком ты раз и навсегда лишил себя моей милости. Я сказал тебе, что ты можешь выбрать любую девственницу в гареме, а ты решил выкрасть ее. И что говорил на это мой народ? Что султан не может защитить своих женщин? В этом великом государстве, на этой священной земле, я творитель законов, я посланник Аллаха на земле, Баязет Аль Сауд предан одним из своих самых верных воинов. Предательство можно смыть только кровью, Бей, за этим ты сюда и пришел. Есть ли тебе что сказать, верный слуга?
Последнее слово было произнесено с явной натяжкой. Султан больше не считал его ни верным, ни тем более своим слугой. Но с другой стороны, Баязет знал, что такое любовь и знал, на какие безумства мужчина готов пойти ради своей любимой. Но выкрасть рабыню из гарема султана, на это мог пойти только безумец.
Баязет был справедлив, и с возрастом стал дважды думать прежде, чем принимать какое-то решение. Он давно не был юнцом, который поддавался сиюминутным желаниям и порывам, он уважал законы и традиции, а традиции говорили ему расправится с беем.

- Ты должен был просить ее у меня!!
Громогласный голос султана, сопровождаемый тем, что он наконец-то бросил гневный взгляд на своего слугу. Да, он был зол, и ему было жаль лишать головы воина за его дерзость, но если он помилует его, в народе прослывет султаном, который спускает с рук подобные дерзости.
- И сейчас ты смеешь снова говорить мне, что повторишь подобную вольность?!
За спиной Саида незримо появились стражники, готовые выволочь воина из покоев султана по первому его кивку. Редко когда Баязет позволял себе выходить из себя, и всегда в такие моменты страдали окружающие. Его останавливало лишь одно - страх стать таким же деспотом, каким и его отец стал к закату своего правления.
Собрав всю волю в кулак, Баязет снова отвернулся к террасе, сцепив руки за спиной. Его голос был жестким, он выносил приговор, и самое страшное было то, что не своими руками он собирался сделать это. В покоях были стражники, которые разнесут сею весть по городу, воля султана будет услышана среди ромеев, даже из подобного происшествия можно вынести выгоду.
- Я - султан Баязет Хан Хазретлери, у меня не может быть жен, я женат на османской империи, у меня не может быть друзей, я посланник воли Аллаха на земле и служу лишь Ему. За то, что сделал ты, Саид Бей, ты лишаешься командования над войсками великой армии, если останешься ты в живых, саблю сможешь взять в руки лишь для защиты своих земель. Как только ты покинешь Константинополь, вернуться сможешь лишь письменным приказом моей воли. Дальнейшую судьбу твою решит та, что является госпожой рабыни, которую ты так дерзко украл из моего дворца. Любое желание принцессы в этом вопросе будет считаться законным. Непредвзятость ее суждений, касательно этого вопроса поможет разрешить это.
Непредвзятость? Айжин-Хаттун осталась одна в собственном дворце, никто не сказал ей, что случилось с ее верной рабыней, хотя Ага передавал султану просьбу принцессы прояснить эту ситуацию, просьбу о том, чтобы Айжин не лишали радости общения со своей подругой. Если рука принцессы окажется твердой - она лишит сердце воина этих страданий.
- И приведите мне рабыню, с ней я тоже желаю говорить.
Короткий кивок дает понять страже, что Саида следует увести с глаз Падишаха, и бросить в темницу до тех пор, пока принцесса не примет свое решение или не пожелает говорить с ним.

Внешний вид для данного отыгрыша

Тамина беседовала с Айжин. Ах, ничто так не может исцелить сердце и успокоить душу, как близкий человек, который всегда тебя поддержит и поймет. Для Тамины таким человеком была ее подруга. Ромейка была счастлива вернуться во  дворец. Все произошедшее казалось сном. И все же отчего-то в ее душе не было легкости, как бывает, когда человек абсолютно счастлив, какие-то переживания терзали Тамину. Только Аллаху было известно, что это были переживания по поводу участи Саида, хоть она и не показывала виду.
Неожиданно в двери постучались, и они тут же открылись. В комнату вошел Ага-Кизляр
- Султан Баязет, желает тебя видеть, Тамина. Немедленно, - тон, который не требует возражений. Сердце ромейки учащенно забилось, но она постаралась не показывать страха, чтобы не волновать подругу, а только той ободряюще улыбнулась.
Сейчас она следовала за Ага к покоям султана, которые по совместительству служили и кабинетом ему. Сердце от чего-то было не на месте. Неизвестность пугала и волновала более всего. Зачем он завет ее? Было множество предположений. Больше же всего ромейка боялась, что султан простит Саида и сейчас объявит ей, что признает  их брак, и что, как и подобает жене, она отныне будет принадлежать Саиду, а тот увезет ее обратно в оазис, разлучит с Катериной. Нет, лучше она тогда с балкона спрыгнет или с самой высокой башни.
Тем временем они приближались к покоям, и Ага лишний раз решил напомнить, как следует себя вести. Нет, он знал, что Тамина не глупая девушка и всегда вела себя как подобает, но кто знает. От волнения и самые умные и смышленые становятся глупыми. Султану объявили о ее прибытии. И вот двери отворились, и Тамина вошла во внутрь, не поднимая головы и  даже не помышляя взглянуть на султана.
- Повелитель, - Она все еще была в дорожной одежде, так как ее не успели привести в порядок, ведь они с Катериной не могли наговориться после долгой разлуки. Сердце замерло. Тамина приблизилась к султану, когда он стоял к ней лицом, опустилась на колени и поцеловала край его одежды, после чего отошла на пару шагов и замерла, стоя опустив голову.  Все как полагает делать служанке, а  не наложнице явившейся в покои султана, дабы разделить с ним ложе (тогда они замирали на коленях, ожидая, когда султан поднимает их жестом и позволит взглянуть в глаза).

Как за несколько месяцев изменилась ее жизнь. Вчера гордая дочь Византии, та, что  в будущем должна была править вместе с мужем, сегодня бесправная рабыня. Не известно сделал ли милость Бог, оставив ее в живых, или же напротив наказал таким образом. Но она не роптала, помня, что каждому даются испытания по его силам, нужно просто верить. Султан поднял ее голову за подбородок, призывая взглянуть ему  в глаза, но она не сразу решилась. На словах о Валиде Тамина взглянула на султана, при этом не долго смотря пристально и вновь отвела взор. Но и этого времени было достаточно, чтобы увидеть на лице его улыбку, которая, впрочем, скоро исчезла. Интересно, что рассказала Валиде? Что за предположения? Зная свое место в новом мире, ромейка молчала, пока говорил султан Баязет. Тот, кого она ненавидела всем сердцем, просто не показывала этого. Ведь вот он перед ней тот, кто стал причиной всех ее бед, тот из-за кого она лишила дома, семьи и будущего, даже своей веры.
Однако, слова султана о том, что она разрешит Айжин решать участь Саида, вызвали удивление, которое отразилось в брошенном на него взгляде темных глаз. Сердце радостно забилось. Вот оно и спасение. Катерина же оставит Тамину при себе и вышлет Саида, а главное не казнит его, а, значит, совесть самой ромейки будет покойна. Но радость была не долго, так как следующие же слова султана прогнали ее. Видимо, не судьба ей избавиться от Саида. Конечно, Тамина попросит  подругу не казнить безумного влюбленного, потому что не желает его смерти, крови на своих руках. Но ценой этому будет то, что ей придется с ним видеться. Впрочем, пусть смотрит на лицо, вести же бесед она с ним не обязана. А именно беседы пугали более всего Тамину, пусть в этом она и не признавалась. Пугали от того, что все эти пылкие признания заставляли ее нервничать, вызывали отклики в ее сердце, пусть упрямо ромейка это и отрицала..
- Благодарю, Повелитель, - тихо ответствовала она, на словах о том, что никто ее не тронет. Хотя сие обещание было таким ненадежным. Откуда ей знать, что кто-нибудь да не получит того самого дозволения? Если бы он сказал, что без дозволения Айжин к ней ни один мужчина не прикоснется, то было бы другое дело. Что если Баязет простит Саида, если они и правда так близки и просто даст тому то самое дозволение?
Тем временем султан продолжал. И эта его фраза: «Ты –рабыня во дворце, кем бы ты ни была до завоевания Константинополя» заставила Тамину сжать зубы. Ах, если бы не Катерина, бежала бы она давно отсюда и, поверьте, нашла бы возможность. Но она поклялась и не нарушит клятвы о том, что не оставит подругу свою, единственного родного человека во всем мире. Слова же о замужестве вызывали приступ боли в сердце и бурю негодования в душе. Что ж выход у Тамины только один, убедить Катерину не казнить Саида и принять решение, потому что решение султана будет подобно смерти. Но и промолчать она не могла, слишком ее задело то, как Саид женился на ней.
- Простите, Повелитель, если мои слова покажутся дерзостью, - при этих словах, хотя внешне она и выражала покорность, но взгляд и чуть расправленные плечи свидетельствовали о том, что в ней сейчас говорила не Тамина – рабыня, а Юлия. Тот, кто ее знал, мог бы это отметить. -  Я еще плохо знаю ваши законы, но если у вас положено брать в жены не спрашивая согласия ни самой будущей жены, ни ее родных, ни тех кому она принадлежит, просто прокричав три раза «жена», в то время как позади производят обряд без свидетелей со стороны невесты, где не требуется того самого согласия, словно захотел и взял, тогда замужество мое прошло по османским законам и мне остается лишь смириться.  Если же нет, то осмелюсь я лишь просить об одном, не считать этот брак действительным.  Я дала клятву, что до конца дней своих буду рядом с моей госпожой и что никогда не покину ее. Конечно, если Вам или Валиде будет угодно, я подчинюсь любому решению, пусть за это меня и покарает Аллах. Но единственное мое желание служить госпоже Айжин до конца дней моих.

В который раз Тамина убедилась, что в османах много варварского и этот контраст поражал ее. Прекрасная поэзия, великие мыслители и в то же время такое бесправие, такое варварство. С каждым днем она убеждалась все больше, что женщина у османов вообще за человека не считает,  иначе как объяснить это положение ее. Конечно, на западе тоже не часто спрашивали дочерей  за кого замуж выходить, и тоже было много варварства, но в Византии было иначе. Здесь женщина была наделена множеством прав, порою даже имея более выгодное положение, чем мужчины.
Чем  больше ее заставляли признать это замужестве, тем больше она противилась. Это упрямство черта от которой не так-то было легко избавиться. И все же слова о том, что их легко развести вселили надежду в сердце Тамины. Да она пойдет к Валиде и упадет ей в ноги, прося о помощи. Уж женщина должна лучше понять женщину, тем более такая мудрая как Валиде. Мужчина же всегда останется на стороне мужчины. Так рассуждала Тамина, слушая султана.
- Тогда об одном только и прошу о разводе, - тихо вымолвила Тамина, не позволяя ноткам гнева проявиться. Баязет то ли по незнанию, то ли специально говорил так, что каждое его слово вызывало гнев в Тамине. Ей хотелось крикнуть ему в лицо о том, что это по его милости она  лишилась того, что он сам назвал главным счастьем. Он лишил ее возможности быть любимой рядом с тем, кто был ей предназначен, он лишил ее возможности иметь от него детей и растить их. Да она останется рабыней, но она предпочтет такую участь, ведь тогда есть шанс, что она сможет вот так спокойно прожить до конца дней своих в молитвах и служении. Слишком много выпало на ее долю за последние месяцы и ничего так не жаждало сердце Тамины как покоя.
И если султан, надеялся, напугать Тамину и искать защиты в объятиях бея, то сие не вышло. Во-первых, Тамина была уверена, что шехзаде скорее обратит внимание на молоденьких наложниц, коих не мало, к тому же  разве не положено служанке быть незаметной, а Тамина умела быть незаметной. Во-вторых, никогда она не предаст подругу, лучше смерть примет, а то, что к такому исходу она была готова, свидетельствовала та ночь в оазисе на кануне отъезда, когда припрятан был нож. И, наконец,  разве то, что уготовано судьбой под силу изменить простым смертным. Правда, из слов султана она сделала вывод, может не тот, который от нее ожидали. Вывод заключался в том, что Тамина будет избегать встреч с шехзаде, чтоб не искушать дьявола.
Она молчала. Не желала она быть Саида не потому, что это недостойно, хотя для невесты наследника престола это было недостойно, но для рабыни, наверное, честь. Только вот Тамина не желала этой чести или все же в глубине души желала?
Наверное, она бы еще могла сказать султану много чего, но понимала, что должна вести себя как служанка, да и Баязет  кивнул на дверь, приказывая удалиться, так что Тамин, чуть склонившись, направилась к двери спиною, постучала. Двери открылись, и она покинула султана со смешанными чувствами, среди которых преобладало негодование.