Сарма покинула покои Баязета. Ага хотел отвести в хамам, чтобы ее омыли  после первой ночи с мужчиной, убрали следы того, что теперь она женщина, наложница отказалась, объяснив, что это уже не требуется. Взгляд евнуха принял довольно своеобразное выражение, и что он означал, было трудно сказать. Ее привели в общую комнату, где она под всеобщим взглядом прошла к своей кровати. Некоторые девушки с любопытством спрашивали, что и как было, другие с завистью в глазах перешептывались, обсуждая ее. Что ж, еще будучи Чиарой, она любила находиться в центре внимания. Уж лучше, чтоб о тебе даже злословили, чем молчали, тогда ты можешь быть уверена, что еще не мертва при жизни.
Девушки заправили кровати и собирались направиться на занятия, когда к ним зашли Айше-Калфа и Рифат-ага в сопровождении своих помощников и помощниц.
- Нисайем-хатун, Повелитель прислал тебе подарки, - девушки сразу оживились и подошли поближе. Итальянка же приблизилась к Кафле и Ага и твердым голосом произнесла, хотя и с улыбкой на губах, выражая почтение.
- Я не Нисайем
- А кто же ты? - С легкой насмешкой поинтересовался Ага
- Нисайем умерла этой ночью, я теперь Сарма. Так назвал меня Повелитель, - среди девушек прошелся шепот. Все обсуждали, припоминая, что последний раз наложницей, которой дал имя сам султан, была Хюррем-султан. Те же, кто знал, что сарма это еще и любимая сладость Повелителя, видели в этом особый знак. Калфа с Ага переглянулись, осознавая, что на них движутся новые времена и что спокойствию в гареме настает конец. Но кто мог оспорить слово султана, которое для всех закон?
- Хорошо, Сарма-хатун, вот подарки, дарованные тебе Повелителем, - наложнице вручили красивый нежно-лиловый платок, расшитый нитями золотыми с двух сторон. Когда же она развернула его, то в нем оказалась красивейшая ткань. Девушки, собравшиеся вокруг, разглядывали подарки, а Сарма представляла, какое красивое платье ей сошьют. Ага же продолжил
- Теперь ты стала  любимицей султана и тебе даруется комната на втором этаже, которую ты разделишь с еще одной любимицей султана, - при слове еще одна любимица султана, Сарма мысленно разозлилась. Ничего придет время, и она будет его единственной любимицей. Наложницу вместе с немногочисленными вещами проводили на второй этаж. Там она разложила вещи и отправилась к портнихе, заказать себе новый наряд.
- Это должно быть что-то такое от чего дух захватывает, - улыбаясь, произносила Сарма. Она была счастлива, ждала, что этим вечером повелитель вновь пригласит ее.
От портнихи она направилась на занятия. Коридор этот был немноголюдным, а сейчас совершенно пустым. Итальянка чуть покружилась, пока никто не видит, и улыбаясь так, что казалось в гарем заглянуло солнце, направилась в класс, не подозревая какую встречу ей готовит судьба.

Сарма пребывала в состоянии мечтательном, вспомнила минувшую ночь, глаза подобные небу, улыбку, озаряющую душу,  пока шла в сторону класса. Неожиданно, словно по мановение волшебной палочки, перед нею возникла жена Баязета - Хюррем. Ее она видела минувшим днем, когда была у Валиде. Красивая женщина. Итальянка придерживалась мнения, что не стоит недооценивать противников, и даже если бы Хюррем была страшна как кара Господня, стоило воевать с ней так, будто она красавица, тогда-то ты не проиграешь.  Много слухов ходило о Хюррем, все наложницу предостерегали, говорили, что множество несчастных девушек извела эта женщина - кого отравили, кого выдали замуж, кого сослали из дворца. Но итальянка была настроена воинственно и собиралась выстоять в любом случае. Теперь еще не только ее цели, но и чувство, что поселилось в ее сердце к Баязету, придавали ей сил. Если эта женщина обладает тем нравом, о котором рассказывают, хотя бы наполовину, то она сама себе выроет могилу, главное будет  ее туда подтолкнуть.
Их разделяло всего несколько метров. Может быть, многие испугались бы на ее месте. Пустой коридор и они один на один. Сарма же выражала почтительность, но не испуг.  Она присела в поклоне. Уяснив, что край одеяния целуют в определенных случаях, а в коридорах наложницы приветствуют султанш глубоким поклоном со словами
- Госпожа, - что слетели с ее губ. Наверное, если бы Хюррем, просто отчитала Сарму, то ничего бы не произошло. Но в жене султана кипели чувства, ее демон зашевелился, демон же сидевший внутри наложницы словно затаился, готовый в любой момент напасть. Она назвала ее Нисайем, но итальянка сдержалась, чтобы негодование не отразилось на лице.  Возможно, жена султана не знает о том, что наложнице даровано новое имя. Что ж тогда будет приятно объявить ей это лично, посмотреть на то, как она отреагирует. Если же знает, то тем более будет приятно озвучить новое имя, показывая, что в этом вопросе слово Повелителя закон для всех даже для его жен.
- Нет, Госпожа, как я могу. Я как раз направляюсь в класс, - уважительно, спокойно нужно вести себя пока возможно, пока так выгодно. - Простите, Госпожа, но меня зовут Сарма отныне. Такое имя дал мне, мой Повелитель, - специально оговорилась и сказала "мой Повелитель", помня двусмысленность этого высказывания. Сарма при этих словах бросила взгляд голубых глаз на Хюррем. В этот момент в ее взгляде можно было заметить насмешку. Итальянка еще в бытность, когда жила в Италии овладела наукой смотреть и улыбаться так, что за внешней почтительностью и расположением тот, на кого направлена ее насмешка, заметит это, в отличие от окружающих. Сейчас же тем более здесь не было свидетелей. За слова можно поплатиться, но сможешь ли ты обвинить в неправильном взгляде или улыбке? Нет. Теперь было интересно посмотреть как отреагирует Хюррем. Пока Сарма лишь присматривалась, испытывала эту женщину, чтобы понять насколько она сильный противник.  Кто-то скажет, что было глупо сразу настраивать жен султана против нее. Но Сарма прекрасно понимала, что они уже настроены против нее, так что ни к чему будет терпеть унижения от них, стоило начинать злить их. Ведь человек в гневе чаще всего совершает ошибки. Правда об этой истине она и сама через какое-то время позабудет, что принесет и ей немало бед.

Отредактировано Нисайем (2012-02-24 11:59:49)

Наверное, в этот момент и проявлялась сущность Сармы. В ее желание вывести жену султана из равновесия, подтолкнуть ее саму к опрометчивому шагу, итальянку даже не останавливало то, что Хюррем была беременна и в таком положении женщине нужен покой, так как неизвестно как потрясения скажутся на ребенке. Но с другой стороны, она ничего особого пока не делала и это обязанность матери заботится о ее ребенке. 
Чувство досады наполнило наложницу, когда в коридоре показалась служанка, по тому как та обратилась к Хюррем и подошла к ней было ясно, что это служанка бас-кабины. Появился свидетель, впрочем, переходить за грань Сарма и не собиралась. Можно говорить самые простые и безобидные фразы, но так, что они будут уязвлять того, кто поймет их подтекст. Бас-кадина назвала ее Самирой, словно специально. Да нет, конечно, специально. Но что желала она этим продемонстрировать? Что слово султана для нее не является законом? Или она хотела спровоцировать Сарму? Но первый раз, наложница сдержалась, словно пропуская мимо ушей то, что ее назвали другим именем.
- Не беспокойтесь госпожа, моих сил  и рвения хватит на все и на учебу тоже, - произнесла она негромко, изредка бросая взгляд на Хюррем, так как пристально смотреть, было бы равносильно открыто высказанному неуважению. Тем временем служанка к ним приблизилась и обхватила ладонь султанши. Этот жест тем сильнее продемонстрировал, что равнодушное выражение лица Хюррем всего лишь игра. Дыхание, жесты - они говорили намного красноречивее.
И снова эта Самира, но Сарма не собиралась более терпеть даже не то что неуважения к ней, неуважения к воли ее Повелителя. Именно так она себя оправдает. Может быть, будь здесь другая наложница, она бы оттащила Сарму подальше, боясь Хюррем. Воистину эта женщина держала почти весь гарем в страхе, даже Валиде не так боялись. Мать султана уважали и знали, что накажет она, только если заслужишь, Хюррем же могла сжить со свету, если ты ей просто не понравишься. Так рассказывали Сарме.
-  Повелитель назвал меня Сармой, госпожа, - легкая пауза и губы тронула то ли легкая улыбка, то ли усмешка. Для Хюррем это, конечно, была усмешка. Но если кто-то что-то скажет, то наложница, конечно, будет говорить, что просто приветливо улыбнулась.
- Имя легко запомнить ведь оно созвучно сладости - сарме, - в голосе нет ни капли вызова уважение и покорность, но тем сильнее должны задевать слова, произнесенные подобным тоном. И, конечно, не прозвучало открыто, но Хюррем должна была понять намек, что созвучно имя любимой сладости Повелителя. Служанка этого не знала, но жена султана, конечно же, об этом знала. Взгляд серо-голубых взгляд устремился на Хюррем, словно ожидая позволения удалиться, но на самом деле наложница просто хотела увидеть реакцию жены султана на ее слова.
- И если госпоже угодно, я составлю ей компанию в прогулке

Конечно, Сарма не была ангелом, а внешность ее лишь вводила в заблуждение. Хотя нет, ангелом она становилась рядом с Баязетом, потому что он давал ей крылья. И неужели она позволит кому-то забрать у нее это, вновь спустить на землю грешную? Нет, ради того, чтобы быть с ним ангелом, она готова быть демоном со всеми остальными. И если спросит ее Валиде, почему она не промолчала перед Хюррем, то ответит итальянка, что лишь от того, что не могла она ослушаться своего Повелителя. Он сказал ее называть Сармой, значить все должны повиноваться, а она лишь по наивности и неопытности, старалась помочь Хюррем, чтобы та по ошибке не называла ее другим именем среди прочих. Ведь тогда жена султана может себе навредить, а она такая заботливая не хотела причинять вреда женщине, что ждет ребенка от Повелителя.
Но в душе же Сарма сейчас наслаждалась тем, что происходило с Хюррем. Так приятно всегда разбивать маску спокойствия, вызывать в человеке те чувства, что бьют через край, что способны уничтожить даже его самого. Ах, Хюррем ее не подвела. Хотя любой другой сказал бы, что Сарма слишком рискует. Злить эту женщину подобно тому, что собственной рукой подписать себе смертный  приговор. Служанка держала султаншу, но лучше бы отпустила. Ведь так упоительно смотреть, как  исчезает фальшивая улыбка, как в глазах начинает пылать гнев. Что же сделает ей сейчас жена султана? На сколько сможет сдержать себя? Ответом на все эти вопросы, была  пощечина на столько сильная, что Сарма аж покачнулась, но для пущего эффекта упала на пол. Щека горела. Воистину силы в этой женщины тоже было достаточно. Наложница коснулась пальчиками щеки. Прикосновение вызвало болезненное ощущение. А когда она взглянула на свои пальчики, то увидела на них капельки крови. Хюррем оцарапала ей щеку, когда отвешивала пощечину. В другом месте, в былые времена, сказала бы ей Сарма все, что кипело  у нее внутри. Отвесила ей пощечину? Да уничтожит ее она. Но сейчас наложница была довольна, ведь  этого и добивалась. Она так и лежала на полу даже не смотря  на возвышающуюся над ней Хюррем. Во взгляде все так же насмешка, а с губ срываются, слова, произнесенные тихим голосом, но для Хюррем полные ядом
- За что, госпожа? - Но на самом деле под ними спрятана все та же насмешка. Итальянка словно вопрошала: "И это все на что ты способна? Твоя пощечина всего лишь легкий ветерок? Несчастная Хюррем". И специально не смотрит на нее, словно, провоцируя, да еще и смеет спрашивать.

Сарма не шевелилась, словно змея лежала у ног Хюррем, притаившись, чтобы сделать опасный выпад. Со стороны она была ангелом, которого унижала и избивала злая супруга султана, демон в женском обличие -  Хюррем. Ах, если бы эти две женщины не боролись за сердце одного мужчины, а например, Сарму подарили одному из сыновей султана, то с большой долей вероятности княжна и дочь герцога нашли бы общий язык. Слишком много общего в действительности было между ними. Опаснейший союз был бы. Но эта похожесть и делала их настолько же опаснейшими соперницами сейчас.  Кто из них станет победительницей, а кто проиграет, покажет только время. А, быть может, обе они останутся в проигрыше. Не стоило забывать и о второй жене султана, которую следовало устранить. Три женщины, которые желали уничтожить друг друга, чтобы всецело властвовать в сердце мужчины, что был смыслом жизни для них. А для  итальянки и новым глотком воздуха, чем-то, чего она ранее и не знала. 
Тем временем Хюррем опустилась рядом с ней и обхватила подбородок, да так сильно, что на коже наложницы нежной и чувствительной непременно останутся следы в виде синяков. "Что ж дави Хюррем, бей, оставляй следы, рой себе могилу", - со злостью думала Сарма. И эта злость мелькнула в ангельских глазах, словно из-под ангельской внешности на Хюррем взирал демон, жаждавший крови. 
- Не понимаю о чем Вы, госпожа? - Лилейным голосочком, специально еще более приторным пролепетала  наложница. Она наблюдала, как брезгливо морщится Хюррем, как служанка пытается ее увести. Только поздно. Пусть ее здесь никто не увидит, но Сарма сделает так, что все будут убеждены, что это Хюррем. Главное, чтобы это узнал Баязет и узнал так, как замыслила наложница. Оставалось только надеяться, что султан ее сердца, не подведет его рабыню и возжелает ее увидеть. В душе итальянка молилась, чтобы Баязет испытывал хоть половину тех чувств, что испытывала к нему она. Она больше всего боялась, что после одной ночи, он о ней позабудет. Но нет, она же видела в его глазах, в его улыбке, что она не просто наложница на ночь для него. Главное, чтобы она саму себя не обманывала. Ведь тогда все будет сложнее. Одно дело бороться с соперницами, зная, что ее султан ее любит, другое, бороться еще и за его любовь.
Хюррем собиралась уйти, но нельзя было ее так отпускать. Сейчас было самое время немного напоследок ее позлить. Когда беременная женщина поднялась, то Сарма поднялась следом.
- Но я сделаю все, как прикажет Госпожа, - произнесла она ей в спину с издевкой в голосе, стоя на близком расстоянии позади. - Конечно, если это не будет противоречить желаниям, моего Повелителя, - наложница провела рукой по щеке, размазывая капельки крови из ранок.