Как оказалось то, что увидела Тамина у горизонта, и что двигалось на них, было песчаной бурей. О бурях она читала и слышала, говорили, что целые армии могло засыпать песком довольно мучительная смерть. Оставалось лишь уповать, что палатка их спасет. Признаться, ромейка удивилась и немного заподозрила в коварстве Саида, который взял одну палатку. Но, в самом деле, не выкидывать же его под песчаную бурю, хотя ведь и заслужил кары он, но не смерти. Тамина понимала, конечно, что Саид с ней ведет себя довольно терпеливо и единственный его проступок состоял в том, что он вообще додумался ее похитить из дворца, воистину безумный мужчина.
Ромейка лишь молча пододвинулась, давая место для того, чтобы разместился и Саид. Палатка, конечно, была рассчитана на одного человека, так что им приходилось сидеть довольно близко друг к другу. Тамина изредка бросала взгляды на мужчину, а после опять принималась рассматривать трепыхающуюся ткань. Странный он был этот Саид. На что он рассчитывал?  Неужели думает, что сможет удерживать ее весь остаток жизни? А ведь и такой шанс был, учитывая, что многие девушки в гареме султана тоже были туда доставлены не по собственной воле, а после смирились и превозносили их пленителя. Неужели и ее ждет подобная участь? Нет, сейчас Тамина была убеждена, что будет как те, кто пытался бежать и был казнен, как те, кто убивали себя сами. Кто-то скажет грех? Но что ей терять, ведь самый страшный грех она совершила - отказалась от Бога. Ей в любом случае гореть в аду. 
Однако постепенно усталость взяла свое, Тамина так и заснула, сидя, обхватив ноги в коленях и положив на них голову. Во время сна, она уже переместилась так, что лежала головой на коленях у Саида. Когда рука мужчины касалась ее волос и кожи, девушка улыбалась, потому что во сне она видела мать, которая вот так бережно гладит по голове свою дочь единственную. Тамине снилось, будто она у себя дома, Константинополь не захвачен и идут приготовления к свадьбе. Она заснула крепко, вымотанная ночными приключениями и путешествием. Когда ромейка открыла глаза, то солнце уже село за горизонт, а буря утихла. Первые секунды Тамина проснулась, думая, что она во дворце и что все произошедшее ей приснилось, однако очень быстро вернулась в реальность и поняла, что лежит головой на коленях у Саида. Поборов желания быстро отстраниться, девушка подняла глаза на мужчину. Он спал. Это была настоящая удача. В голове сразу родился план побега. Хотя планом это трудно было назвать, выбраться с водой и уйти под покровом ночи, вот и все. Тамина осторожно убрала голову с колен османа, так же бесшумно, взяла бурдюк с водой и выскользнула тенью из палатки, чуть присыпанной песком. Опасно, конечно, было бежать ночью, где ничего не видно вдалеке. Но помня из какой стороны они пришли, Тамина пошла в ту сторону, осторожно ступая по песку. Можно было взять верблюда, но тогда бы Саид точно проснулся. Когда ромейка удалилась на достаточное расстояние, то она бросилась бежать со всех ног. Ночью в пустыне было прохладно, так что хоть от жажды она не изнемогала.
Какое-то время Тамина бежала по песку, ощущение свободы опьянило ее, предавая сил. Только счастье было не долгим. В какой-то миг она поняла, что песок, по которому она бежит, слишком быстро и глубоко проваливается под ее ногами и бежать стало труднее. Однако когда поняла, что забежала в зыбучие пески, было поздно, чем активнее она шевелилась, тем быстрее погружалась в песок. Тамина испугалась ненашутку. Неужели ей придется погибнуть вот здесь среди пустыни, и никто даже не будет ее оплакивать? Все вскоре позабудут ромейку. Она перестала шевелиться, когда была уже по пояс в песке. Желание выжить свойственно любому человеку и мало кто молча стал бы погружаться в песок, так что движимая страхом, Тамина кричала.
- Кто-нибудь, помогите! – Несколько минут, пока невеселая улыбка не коснулась губ. Кто ее услышит в этом бесконечном море темноты и песка?

Тамина уже отчаялась практически выбраться. Она возвела глаза к небу, дабы произнести последнюю молитву в ее жизни. Но видимо Богу ли  христианскому или Аллаху муслимов было угодно даровать спасение ромейке. В свете луны на вершине бархана небольшого она увидела столь уже знакомую фигуру, а голос, кричавший, лишь подтвердил, что ей на помощь пришел Саид. Признаться, за все их знакомство, пусть и не такое длительное Тамина была рада видеть своего похитителя, ведь он вселил в нее надежду на благополучный исход. Странно как мы призываем смерть, говорим, что готовы умереть, но когда костлявая нас касается, мы так страстно желаем жить. Счастливчики те, кому действительно удается жить дальше, и они ценят жизнь потом намного больше.
Тем временем Саид соскочил с верблюда и бежал к ней
- Осторожно, - крикнула Тамина, словно боясь, что и ее спаситель может оказаться в песках. Однако мужчина вырос среди песков и уж кто как не он хорошо знает пустыни и их опасности.
Спасительная веревка обхватила ее за талию, для надежности ромейка еще и в руки ее взяла. Пески же не хотели отдавать свою добычу. Казалось, чем сильнее тянул Саид, тем сильнее пески засасывали ее. И вот она может взять его руку. Первое прикосновение без желания укусить или возмутиться. Саид тянул ее со всей силы, пески начали поддаваться. Мгновение и  Тамина оказывается на свободе. Более того, она оказывается поверх Саида, лежащего на песке. Но девушка так рада была победе, что готова была расцеловать и обнять своего спасителя. Сейчас он для нее герой. И если  ромейка  только в мыслях хотела и обнять, и расцеловать, то мужчина воплотил ее мысли в реальность. Она почувствовала,  как сильные руки обняли ее, а в следующее мгновение Саид ее поцеловал. То ли спасение ее опьянило, то ли звезды околдовали, что отражались в его глазах, но Тамина на этот раз не стала возмущенно пытаться отстраниться, напротив она замерла. Внутри что-то всколыхнулось. Длилось сие правда всего лишь мгновение, прежде чем Тамина попыталась отстраниться, а Саид ее отпустил.
- Прекрати делать это при каждом удобном случае,  - строго произнесла ромейка, тоном каким обычно учитель отчитывает нерадивого ученика, скрывая за ним свое смущением и негодование. Она встала с Саида и стала отряхивать свои одежды, косо поглядывая на мужчину.
- Может раны стоит обработать. Если ты об кактусы поцарапался, через которые пробирался, там иголки могут застрять, - стараясь как можно более безразлично, произнесла Тамина и тут же нахмурилась
- А что если я не хочу в путь? Верни меня во дворец пока не поздно, - да безнадежная попытка, но ведь попытка не пытка. А еще Тамина немного злилась на то, что не влепила ему пощечину, не укусила и вообще поймала себя на мысли, что поцелуй ей не был неприятен.

В объятия другому? С чего он это взял? Разве не многие женщины жили в гареме, не познав мужчины? А некоторые даже, когда им предлагали выйти замуж, просили, чтобы их оставили в услужении и дальше. Хотя признаться печальная участь. Никогда не завести собственную семью, не иметь детей. Но эта единственная участь, которая была возможно для самой Тамины. Выйти замуж за мусульманина? Лучше кинжал в сердце или яду в пищу. По крайней мере, сейчас она рассуждала именно так. Ей не нужно было возвышение, к которому стремились многие наложницы за счет султана. Она просто хотела прожить свою жизнь рядом с подругой, в одиночестве, оплакивая своих родных, не позоря честь рода. Поэтому то ее и устраивала роль служанки.  Ей казалось, что таким образом она, быть может, выпросить прощение у Бога за то, что отреклась от него. И отчего этот Саид ее увидел, отчего в ее душе поселилась эта страсть, которая погубит их обоих? Лучше бы всего этого не было.
- Я благодарна тебе за спасение, Саид Бей, - Тамина говорила искренне, но постепенно эйфория от спасения угасала и возвращалась враждебность. - Но тебе не пришлось бы меня спасать, если бы ты меня сюда не привез, - уже с нотками язвительности закончила она речь, продолжая отряхивать одежду от песка, который набился в нее и теперь доставлял не мало дискомфорта. И на что ей свалился этот осман со своей страстью на голову? И что теперь ей делать? А какие у него глаза? И он ей совсем не нравится, ни капельки. Только раздражает со своей страстью. В этом себя она и уверяла и пока почти удавалось, чтобы только не видеть и то хорошее, что в нем было. 
Тем временем Саид замолчал и подошел к ней. Тамина прекратила отряхивать песок с одежды и насмешливо на него посмотрела?
- И что ты так...- договорить ей не дали, так как Саид вновь ее обнял, словно испытывая на прочность, и вновь его губы коснулись ее.  На этот раз в поцелуи не было такой требовательности как раньше, он был более нежным. Тамина даже сама не поняла, как ответила на поцелуй. И в это мгновение вся страсти  поугасли, ей было приятно. Только если при предыдущим поцелуи Тамина была под действие опьяняющего чувства спасения, то сейчас оно поостыло.  И когда Саид отстранился от нее, а ромейка поняла, что ответила на поцелуй, то была в гневе в большей степени на себя, но вылилось это все на Саида. Звонкая пощечина
- Никогда этому не бывать. Ты вообще знаешь, с кем подобным образом обращаешься?! Я могла бы править Византией вместе со своим мужем будущем, если бы вы варвара не разрушили все, а теперь ты думаешь, что я когда-нибудь отвечу такому как ты, одному из тех, кто разрушил мой дом? Да ты больший безумец, чем можно представить, - глаза были полны гнева. Ее раздражали те ощущения, что начинали в ней пробуждаться. - Что ж вези в свою лачугу меня, но знай, я все равно сбегу.
Она еще раз гневно посмотрела на Саида. развернулась и направилась в сторону, где была их палатка: "Тысячи чертей на голову этого Саида"

Тамина слушала рассуждения Саида, в то время как они продолжали свой путь на верблюдах. Конечно, многое, что он говорил, было правдой, но сейчас даже самые большие грехи ее народа, казались ей добродетелью. Так всегда бывает, когда человек думает о том, что им утеряно. Не редко наша память приукрашивает минувшие события, когда мы по ним тоскуем. К тому же с чем-то она была не согласна, но вести диспут исторический о народах сейчас не было ни сил, ни желания. Что толку спорить? Каждый останется при своем мнении, и все же просто промолчать она только не могла. Тамина взглянула на Саида, так как на подданных глядела Юлия.
- Можно жить во дворце, окружить себя роскошью и благами цивилизации, но оставаться варваром. Мартышка останется мартышкой, даже если ты нарядишь ее в одежду и посадишь с собою за стол. Ты узко мыслишь, Саид Бей, судя по народам только от того, что однажды побывал в самых низах, - горькая усмешка скользнула по губам при фразе об очищении земли. Так думали и крестоносцы, когда шли освобождать гроб Господень.
Они продолжали свой путь, Тамина вглядывалась вдаль, думая о чем-то своем. Она устала от дороги, но в то же время ей хотелось, чтобы этот путь был бесконечен. Признаться ромейка боялась того момента, когда окажется в жилище Саида Бея. Ее сердце тревожно сжималось, стоило подумать, что там она окажется узницей и из той тюрьмы ей будет труднее выбраться. К тому же пусть Саид и говорил, что силой не возьмет, но кто знает, на что способен опьяненный страстью варвар, когда поймет, что не добьется желаемого добровольно. Иногда она бросала на него косые взгляды, словно украдкой приглядывалась. О том, что любовь и страсть способны толкнуть человека на безумства, она читала. Однако никогда в жизни своей с подобным не сталкивалась. Ее жизнь была размеренной, согласно традициям и устоям общества. Ее с детства воспитывали, что брак ее будет из чисто политических целей. Конечно, ей повезло, что к наследнику императора Константина, к своему будущему жениху она испытывала доверительные и самые теплые чувства, да Тамина была уверена, что это и есть любовь. К тому же в браке было важнее доверие и уважение, а этого между ними было достаточно, так как они знали друг друга практически с детства.
От размышлений Тамину отвлек вопрос Саида, такой неожиданный, что она даже удивленно моргнула, словно пытаясь осознать, о чем ее спросили.
- Ты задаешь вопрос, на который сам знаешь ответ,- начала она холодно и как более равнодушно. Так делает человек, который старается скрыть болезненность темы разговора. -  Выбор у рабынь в гареме не велик или новая вера или смерть, - Тамина нахмурилась, потому что, быть может, не желая сам, но осман задел один из болезненных вопросов. Тамина до сих пор не могла простить себя за то, что поддалась страху. Свой поступок она оправдывала лишь одной причиной, которую и озвучила
- А я не могла оставить Айжин одну. Она мне сестра, пусть и не по крови, - к чему теперь было претворяться, после того, как она выпалила в гневе, кем является.

Кривая усмешка коснулась губ Тамины.
- Бог никому и ничего не должен, Саид Бей, - их учили, что Бог действительно прощает раскаявшихся, но есть грехи, которые не подлежат прощению. Один из таких совершила ромейка. И теперь весь остаток своей жизни собиралась вымаливать прощение. Она не приняла сердцем чуждого Бога, и только это давало надежду о прощении.
- Скажи, Саид Бей, а хорошо ли ты знаешь султана? - Тамина удержалась от эпитета "кровожадному, ненасытном". Этот вопрос дал бы понять насколько он с ним может быть близок. Это в свою очередь дало бы ответ на один вопрос. Казнит ли султан Саида, когда узнает, что тот совершил, точнее если узнает? Тамина чуть нахмурилась этим своим мыслям: "В самом деле, какая мне разница, что будет с этим вором, если все раскроется?!".  Но в душе ей точно не хотелось, чтобы Саид из-за нее лишился жизни. И даже не в каких-то чувствах было дело, а просто чисто по-человечески. Да ромейка желала, чтобы этого османа наказали, чтобы он поплатился за то, что совершил. И все же пока он не сделал ничего такого, чтобы был достоин смерти. И если вдруг ему будет грозить казнь, то она сделает все, чтобы смягчить наказание. И лишь по тому, что она обязана ему жизнью. Долги же Тамины предпочитала отдавать.
Они ехали всю ночь. И на верблюдах встретила рассвет. Признаться, потрясающее зрелище, которое длится так недолго. В пустыне ночь и день сменяются слишком быстро. Верхом ромейке еще не приходилось столько путешествовать, от того тело ныло от усталости. И она хотела уже поспать на мягкой постели. Только вот стоило Саиду задать вопрос об усталости, как она чуть привздернула  подбородок
- Нет, я себя чувствую бодро. Подумаешь мы ж всего ничего в дороге, грязные, в песке. Да пустяки это все, - и опять эта ее ирония в голосе. А вдалеке уже показались вершины гор, и сердце тревожно заныло. Пустыня заканчивалась, но ведь Саид жил в оазисе.
- Долго нам еще ехать до клетки, в которую ты собираешься меня посадить? - И как бы Тамине не хотелось потянуть время, но днем она точно не сможет совершить попытку очередную к бегству. Так стоит ли оттягивать неизбежное. Тем более хуже неизвестности ничего нет.

Знал бы Саид Бей, как он заблуждался на счет того, что Тамина не предпочтет смерть бесчестью. Это был единственный случай, когда бы ее даже не остановило обещание Катерине быть с нею рядом, потому что честь это все что у нее осталось. Она уже предала веру, но не предаст честь семьи, своих родителей.  Тот факт, что Саид близок с султаном, вызвал двоякие чувства. С одной стороны неодобрение, ведь этот осман похитил из гарема своего повелителя, места, в которое никто кроме султана не смел даже входить, рабыню и не важно, что она теперь вроде как получается рабыней Сулеймана, раз Айжин его жена. С другой стороны, значит, голова останется на плечах, а следовательно Тамина могла не беспокоиться о нем совершенно. И она, конечно, желала, чтобы похититель получил за свой проступок суровое наказание. Пусть султан лишит его своей милости, выставит из дворца, а она уже вернется к Катерине. А вернется ли теперь?
- Тебе повезет, Саид Бей, если ты не заблуждаешься. Насколько я поняла, суровы ваши законы. К тому же ты похитил уже рабыню жены Сулеймана, получается из его гарема, а не султана, - усмехнулась Тамина и тут же недобро взглянула на Саида, когда тот заговорил о маслах. Сердце сжалось от страха. А что потом? И в голову пришла только одна мысль, которую Тамина все же не стала озвучивать, но от которой делалось дурно.
- Странный ты, Саид Бей, похитил, привез в такую даль, чтобы потом вернуть. Наверное, думаешь вернуть меня, когда насытишь свою страсть, - язвительное замечание.
  Остаток дня они были в дороге и только к вечеру они приблизились к гарему. Красивое зрелище. Посреди пустыни расположился островок зелени, вперемешку со строениями. Резные стены и устремившийся ввысь дворец, в который они въехали. Что ж похоже действительно этот Саид Бей не был беден и, видимо, не боялся все это потерять.
Тем временем пока Саид отдавал распоряжения, Тамине помогли спуститься с верблюда.  Отдельные покои, служанки, охрана - все словно, она вновь стала Юлией и вернулась домой, все соответственно ее положению. Только это было не так. Все здесь было чуждым: чужие люди, чужая культура и чужие традиции. Пленница к которой приставлены слуги, чтобы не сделала чего-нибудь с собой, охрана, чтобы не убежала. Стало тоскливо. Пусть в Константинополе тоже были чужие люди со своими обычаями, но в стенах дворца она чувствовала себя защищенной.
Тамина последовала за какой-то женщиной в годах, под неусыпным взором своих тюремщиков. Последние слова Саида достигли ее ушей, и она бросила недовольный взгляд на него. "И не мечтай, Саид Бей", - говорили ее глаза, а после она отвернулась и скрылась во дворце.